Самое миролюбивое общество в мире

Профессор Марина Бутовская, заведующая сектором этологии человека Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН. Фото Натальи Преображенской (НГ-фото).

Ущелье Олдувай на севере Танзании – это территория множества доисторических находок и предполагаемая колыбель человечества. Именно здесь был найден наш далекий предок – живший более 2 млн. лет назад Homo habilis, человек умелый.

В конце августа в Олдувай отправилась очередная экспедиция российских антропологов, которые изучают жизнь и нравы немногочисленных народов, населяющих этот регион сегодня. Руководитель российской экспедиции – доктор исторических наук, заведующая сектором этологии человека Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН, профессор Марина Бутовская.

– Марина Львовна, ваши исследования направлены на поиск неких универсальных моделей поведения. Что они объясняют?

– Существование универсальных моделей означает, что мы унаследовали от наших каких-то общих предков то, что сохраняется во всех культурах, и это можно проследить. В самых далеких друг от друга человеческих культурах и обществах можно найти что-то общее. Вот исходя из такой посылки мы изучаем поведение современных детей и подростков в России в разных культурах – в русской, калмыцкой.

Было у нас исследование и в Армении. И сейчас мы получили возможность сделать аналогичное исследование в Африке, в Танзании, где более 130 этнических групп. Нас интересуют охотники-собиратели, то есть те, кто продолжает вести традиционный образ жизни и мало подвержен влиянию современной культуры, прежде всего западной.

Мы выбрали три группы, которые сосуществуют на одной территории на севере Танзании в районе озера Эяси. Одни – это охотники-собиратели хадза, вторые – это традиционные отгонные скотоводы датоги. Они близки по культуре к масаям, но еще более закрыты. И третья группа – иракв. Это земледельцы, частично выпасающие скот, но тоже, в общем, продолжают вести традиционный образ жизни.

Мы опрашиваем людей и выясняем, какие существуют культурные установки относительно агрессии, и как они борются с этой агрессией, и как реально на практике происходит восстановление отношений. Естественно, в каждом обществе существуют свои культурные способы нейтрализации конфликтов, но наряду с этим существуют и некие универсальные закономерности, в русле которых реализуется примирение.

– И каков уровень агрессии в таких группах, по вашим наблюдениям?

– Исходя из литературы и прошлого моего опыта общения с хадза, мы, в общем, так и думали, что хадза – одно из самых миролюбивых обществ в мире. Они эгалитарны (франц. egalite – равенство; модель общественного устройства, основанного на принципе всеобщей уравнительности). То есть там нет жесткой социальной структуры, иерархичности отношений, и лидер должен очень гибко лавировать и подстраиваться под требования нижестоящих, подчиненных ему сородичей. Уровень конфликтности и агрессивности у хадза низкий.

Когда мы начинаем с ними беседовать, то оказывается, что каждый из них за всю жизнь дрался или участвовал в каком-то столкновении раза два-три. Для нас, исследователей, – это худший вариант. Убийства здесь случаются крайне редко, потому что в острой конфликтной ситуации включаются уже действительно третьи лица и, как правило, растаскивают. Короче говоря, стереотип такой в этом обществе – покуда вы ссоритесь, и ссорьтесь, особенно если это семья – муж с женой.

Наверное, они тоже знают, что выпускать пар нужно, иначе будет напряженная ситуация. Но как только дело доходит до «тяжелой артиллерии» – начинают по-настоящему драться, то, как правило, все уже вмешиваются, в первую очередь – лидеры или более старшие члены группы. Поэтому, скажем, подростки драться-то дерутся, но они уже начиная с самого раннего детства знают, что в это дело вмешаются старшие и к ним будут предъявлены санкции. То есть этих людей не просто растащат – их накажут! Но накажут, я бы сказала, гуманными способами. Потому что в обществах неэгалитарных наказание может быть очень жестокое, вплоть до избиения, остракизма, изгнания из группы. А здесь будут санкции, с одной стороны – поучительные, а с другой – менее тяжелые для осуществления. Я поясню на примере.

Подрался муж с женой. Он мало того что подрался, он был зол, потому что с охоты вернулся пустым. А шел он по саванне через кусты и видел, что созрело очень много ягод. И, очевидно, у него уже текли слюнки, и он ожидал, что жена его встретит с ягодами. Он, видимо, по дороге даже не стал эти ягоды собирать. Вообще-то мог бы и сам собрать, да раз уж так голоден? Но вот он пришел, а жена была уверена, что он принесет хоть какую-то мелкую дичь, а потому поесть ничего не собрала, болтала, наверное, с другими женщинами, уж я не знаю, по каким причинам она не пошла собирать ягоды, потому что обычно женщины там регулярно этим занимаются. Короче говоря, и она была пустой. И он был настолько зол, что сразу стал применять силу, стал с ней драться, а она ему выкрикивает, что «я-то здесь сидела, но ты-то тоже пришел пустой, значит, ты тоже ничего не принес!».

Ну и так слово за слово, потом стали драться, и он ей откусил кусок уха. Вот когда уж это случилось, все бросились, стали их разнимать, и он, видимо, сам сильно испугался того, что натворил. Он быстро побежал, нашел какие-то травы лечебные – они все в курсе дела, какие травы можно использовать, эти травы принес, наложил ей повязку на ухо. Кровь унялась. На следующий день она сказалась больной, ну, естественно, он за ней ухаживал и приносил еду. Но ему лидер и другие окружающие поставили в обязанность, во-первых, убить крупную антилопу и принести, чтоб все съели. Во-вторых, что гораздо хуже, потому что это немножко сложнее – найти мед. А мед – это для них большой праздник, когда они его получают. И этот мед он должен был отдать группе. Вот такая повинность.

Обычно мед они норовят все-таки утаивать для своей семьи и имеют право на это. Хотя эгалитарно и делятся, но такие вещи, как мед, он может оставлять себе, своей семье, детям. А тут он обязан большое количество этого меда поставить всем. Но когда они рассказывали нам это, ухо уже зажило, и все это было в прошлом, жена его не бросила.

– А что, могла и бросить?

Исследователи пытаются разобраться в хитросплетениях социальной психологии племени охотников-собирателей хадза. Фото из архива Марины Бутовской.

– Да, очень много разводов. Потому что – еще раз говорю – они эгалитарны, и статус женщины очень высокий. Не родители выбирают ей мужа, а выбирает мужа она сама. Ну, приходит человек, предлагает ей вступить в брак, присматривается к ней, а претендентов может быть несколько – вот она сама и решает. Родители могут ей что-то говорить, советовать, но для нее это вторичный фактор. Это общество, которое осуществляет браки по индивидуальным склонностям, и так же браки и расторгаются.

Если она решает, что этот муж ей не подходит, она собирает свои вещички и – обратно, к себе в группу. Удержать ее нельзя – можно только упросить!

Бывают курьезные всякие случаи, когда жену уводит любовник. Такое случается постоянно. Здесь опять-таки конфликты. Очень хитрые, и для меня замечательные, потому что это просто целые поэмы можно писать.

Вот пример: жена с любовником сбежала. Но она ж не глупая, чтоб оставаться в этой группе! Она сбежала в его группу.

Муж пришел, увидел, что она сбежала, и ему сказали, с кем она сбежала. Вы думаете, муж, что ли, отправляется за ней? Так нет же! Одногруппники, сородичи его туда не пускают. Туда снаряжаются примерно трое мужчин, может быть, один из них ему и родственник, но в принципе это могут быть просто друзья. Они приходят в ту группу, куда сбежала жена, начинают с ней вести такие деликатные разговоры, суть которых в вопросе – не вернется ли она? В чем причина, почему она от него сбежала, что он делал не так? Если она решает с ними вернуться, то ей ничего не грозит. Муж ее ни в коем случае не изобьет – он будет извиняться, еще и подарки дарить, потому что если он начнет наступать на нее, то она просто к нему не вернется.

Я их и спрашиваю – а зачем все эти трое туда пошли, пусть он бы один пошел. А они ухмыляются так, с подтекстом, типа «вот глупая белая женщина, не понимает!». «Он пойдет туда, сгоряча еще любовника убьет, ее покалечит. А так мы спокойненько все разберем, его гнев пройдет, он будет жаждать, чтоб она вернулась» – так они рассуждают.

Я говорю: но вообще-то странно получается, он насильно ее возвращает, раз она уж сбежала, значит, ей с ним некомфортно! Да – отвечают, это так, но, может, он учтет какие-то ошибки, которые он совершал прежде, пообещает ей исправиться. Я говорю – а если нет, не исправится, и она опять сбежит? Тогда мы опять пойдем ее уговаривать. Ну и сколько раз вы будете туда-сюда ходить, может, уже и хватит? Может, вообще надо подумать, что просто он не годится и она хочет себе другого партнера? Они говорят – а как же? Он же ее любит, а как же он? Он же хочет, чтоб она с ним была! То есть тут уже выступает в качестве главного фактора любовь. Я говорю, но она-то его не любит. А они – но он же любит!

Так что там абсолютно романтические страсти, причем вполне рыцарского образца. Они ведут себя совершенно адекватно, они хорошо ухаживают, они трогательно любят, они действительно привязаны. Если это хорошая пара, то она сохраняется на всю жизнь, и они очень друг о друге заботятся. Бывают ситуации, когда жена тяжело болеет и муж от нее не отходит, ее выхаживает. Так же и жена по отношению к мужу. Они любят детей и никогда практически их не наказывают.

– Никаких наказаний?

– Реально – никаких. Вот мы наблюдали – маленький ребенок берет палку и бьет по голове отца или мать. Они ничего не делают. Либо закрываются, так же как бушмены, и смеются, либо, когда совсем уж, видимо, больно, пытаются придержать его руку, чтоб эта палка не так сильно била. Но они не кричат на него, не одергивают. Детей постарше наказывают так: либо прикрикивают, либо лишают еды, имеется в виду вкусная еда, лакомство, не голодает же этот ребенок! И это в том случае, если он действительно подрался, причем был не прав. Потому что когда он отстаивает свои интересы, его только журят, что он переходит на кулаки, но в принципе наказание его не ожидает.

А вот к тому, кто не прав, предъявляются санкции. Например, две сестрицы-подростки подрались. Подрались потому, что одна у другой все время забирала кангу. Видимо, она ей казалась более красивой. Канга – это такая специальная ткань, в которую традиционно одеваются женщины всей Восточной Африки. Она состоит из двух кусков: один оборачивается как юбка, а второй – это верх. После того как девочки подрались из-за канги, мать наказала обеих. Она не дала им порцию мяса, которое принесли и делили на всех. То есть ягоды и еще какую-то мелочь они поели, а вот мяса они не получили. Наверное, какие-то уроки благодаря этому извлекли.

Этот случай из своего отрочества вспоминали уже взрослые женщины, с которыми я разговаривала. Дело в том, что конфликты в этом обществе настолько редки, что они их запоминают на всю жизнь.

– Райское общество какое-то?

– Оно не райское, у этого общества масса своих проблем. Проблемы чисто экологические – их теснят соседи. У них сокращаются территории, сокращаются охотничьи угодья, сокращаются места, где можно найти ягоды и рыть коренья, потому что они захватываются земледельцами, которые там сажают свои какие-то овощные культуры.

Проблем у них хватает и других. У них очень высокая детская смертность, дети умирают до пяти лет от инфекционных заболеваний, прежде всего желудочно-кишечных или респираторных. Но в плане взаимоотношений между собой – да, это общество, о котором можно только мечтать.

   
автор: Марина Аствацатурян